Восход Солнца над Афонской горой
В Симеоне (так звали старца до пострига) проснулось острое чувство греха, и в силу этого изменилось отношение ко всему, что он видел в жизни. Это изменение сказалось не только в его личных действиях и поведении, но и в его чрезвычайно интересных беседах с людьми, из которых мы, к сожалению, можем рассказать лишь немногие, наиболее отчетливо сохранившиеся в нашей памяти.
В какой-то праздник, когда водили в селе хороводы, Семен смотрел, как один мужик, средних лет, его односельчанин, играл на гармонике и плясал. Отозвав этого мужика немного в сторону, он спросил его:
— Как же, Степан, ты можешь играть и плясать, ведь ты же убил человека?
Он убил его в пьяной драке. Тогда тот отводит Семена еще немного далее и говорит ему:
— Знаешь ли, когда я был в остроге, то много молился Богу, чтобы простил меня, и Бог мне простил; потому я теперь спокойно играю.
Прошло лет 40 или 50 и преподобный напишет такие замечательные слова: Мы — чада Божии и похожи на Господа: «Благодать дала мне познать, что все люди, любящие Бога и хранящие заповеди Его, исполнены света и похожи на Господа; а идущие против Бога — исполнены мрака и похожи на врага.»
Как мы далеки от этого с нашими бесконечными очередами на исповеди в великий пост, соблюдаем православные приличия, отчет о проделанной работе (не всегда над ошибками) принимаем за покаяние, "прощаю и разрешаю...", а рядом стоит незримо Христос-Господь и говорит "а Я не прощаю и не разрешаю..." (по словам преп. Серафима Саровского).
